* * *
Я на мокрых углях пламень
разводила
И дыханьем грела руки дураку.
Сразу не ответишь, что со мною было
На таком коротком девичьем веку.
Я вернусь - не знаю, скоро ли, не скоро...
Голуби летают на моем пути.
Чувства не уходят дальше косогора,
Потому что просто... некуда идти.
* * *
Рассудок измучен тревожными
снами,
Капризен без меры
А люди орут за своими столами,
Держась за фужеры.
Утешены тёплым ночлегом и будто
Совсем не бездомны,
А небо оно оттого бесприютно,
Что слишком огромно.
И горе моё в этом небе утонет,
Как путник в пустыне,
И снег будет падать из Божьей ладони
В ладони земные.
* * *
У матери твоей дрожали спицы,
Тугой клубок за нитку теребя,
И кошка, как ревнивая девица,
Сидела на коленях у тебя.
И твой отец разглядывал неловко
Моих волос каштановый накал,
А я стою - красивая воровка,
Которую он за руку поймал.
За окнами туман в какой-то дреме,
И скошены по осени поля...
Но в самом деле, кто я в этом доме,
Когда давно решила: не твоя.
А я жила наивным сновиденьем,
Которое так редко на земле...
Но даже кошка смотрит с осужденьем,
Когда ты наклоняешься ко мне.
Имя
Я
твоё летописное имя
Толковала три ночи три дня,
Говорила, как гордо носили
Это имя тверские князья.
Сколько бранной и пушечной славы
В нём томится и сколько любви.
Ты послушал меня для забавы
И слова не запомнил мои.
Ты шатался по белому свету
И как ветреный лист трепетал
Да и что тебе в имени этом?
Да и кто тебя так называл?
Одуревший от пьянства и скуки,
Промотавший и слово, и честь
Но какие тревожные звуки
В неземном твоём имени есть
Эти звуки останутся вечно,
Я не знаю о них ничего.
Непонятно мне это наречье,
Но я слышала где-то его.
* * *
маме
Есть на
небе последняя власть,
На земле есть великий покой.
Хоть бы, что ли, звезда поднялась
Над горячей моей головой.
У тебя на душе тишина,
Так погладь меня нежной рукой.
А в провинции скоро весна...
Вот увидишь, я стану другой.
Только письма его всё длинней,
Всё идут сквозь метущийся снег...
Что он делает с жизнью моей,
Непонятный чужой человек!
|
